Стив говорит, что смысл - это не то, что рождается в процессе танца, не то, что может случиться с тобой, если ты будешь идеальным, а то, что ты приносишь с собой, то, что ты собираешь, обращаясь к своей памяти и своему воображению.
Стив говорит (и показывает), что в танце с другим человеком надо оставаться собой - откликаться на то, что предлагают, да, но не превращать танец в бесконечность откликов, сохранять себя, не копировать другого. (It's challenging, говорит Стив. Лично мне задача кажется непосильной.)
Сравнивая танец со стихами, Стив снова и снова говорит о знаках препинания, пока не начинает казаться, что самое главное в танце - это паузы.
...
Мы лежим на полу не двигаясь, и он рассказывает нам, что в этот самый момент в нас все продолжает двигаться, и мы можем почувствовать эти движения: самое крупное - дыхание, потом, уменьшаясь, сердцебиение, токи крови, движение пищи по пищеводу (справедливо, если ели хоть что-то за последние двадцать четыре часа), рост волос и ногтей, движение клеток, движение мыслей, образов, воспоминаний. - Из суммы всех этих движений рождается танец.
...
Когда ты с партнером, важно и то, что происходит в том твоем мире, который не обращен к партнеру.

Стив не говорит, а показывает: движение должно идти от смысла, от понимания, а не от тела, не в заученной последовательности движений. ("Let's steal our dance back.") Стив показывает: если он танцует только телом, без понимания и смысла, он теряет равновесие и забывает движения. Но если он танцует смысл, нет движений, которые он может забыть. Стив показывает: должна быть связь с чем-то высшим, напряженным, от которой и ты становишься как струна ("stay awake"); он хлопает себя по шее сзади, показывая, где именно он связан ("вы можете не понимать этого головой, но здесь - здесь вы все понимаете"). Стив показывает: обыкновенные движения ничуть не хуже необыкновенных, ему не нужны антраша и плие. (Стив показывает: глупо считать, что сложность движения автоматически украшает танец. Если ты пишешь стихотворение, оно не станет лучше от того, что в нем будут только самые длинные и умные слова.) И обязательно паузы.

Стив говорит: не танцуйте под музыку ("this is the lowest form of dance" - и Стив показывает кису на пятачке танцпола, полуоткрытый рот, ых-ых бедром), танцуйте с музыкой, с ее инструментами и ее паузами, с ее смыслами, реагируйте на нее, как на партнера, как на колонны в помещении, но не становитесь зависимыми от нее.

Ступеньки: action - reaction - interaction [действие - отклик - взаимодействие]. (Пассивность - это форма реакции, ты только адаптируешься, но ничего не добавляешь от себя.)

Стив учит разнице "с музыкой"/"под музыку": ставит металл и говорит, что самое очевидное решение - это начать трясти под него хаером или понестись безумными скачками. Но тогда получается, что музыка становится хозяйкой, приказывает, что делать. Можно искусственно замедлиться, пойти музыке наперекор, а можно обыгрывать ее не скоростью, а характером движения. Делать балетные махи, но так, чтобы в них слышался гроул. Стив очень настойчиво требует, чтобы движение не было нейтральным, нейтральное скучно, ни о чем.

Стив показывает - даже не знаю, как это описать, - что у каждого человека есть собственное пространство и что каждый человек чувствует, когда пересекают его границы. При определенной чувствительности можно танцевать на расстоянии друг от друга, но в контакте, потому что, когда ты пытаешься покинуть границу, другой человек следует за тобой - "не уходи" - и удерживает тебя в ней. Показывает, как увеличится напряжение, если сжимать расстояние; показывает, что можно играть расстоянием и напряжением и что это один из источников юмора и флирта.

(Когда начинается контактная импровизация, я больше всего хочу куда-нибудь деться с этой подводной лодки, потому что от такого количества контакта мне душно. По-моему, это уже секс, причем один человек ухитряется создать ощущение, что я в постели с восемью.)

Про наблюдение за наблюдателями: Стив рассказывает, что почти на каждой свадьбе есть позорно упившийся дядюшка, которому кажется, что он потрясающе танцует и вообще сексуален, как секс на четырех ногах, но все остальное человечество смотрит на него и с размаху накрывается фейспалмом. Трезвые мы, начиная танцевать, помним про дядюшку и окружаем себя пузырем: на других не смотрим, посылая сигнал, что и на нас смотреть не ок. На самом деле вроде как негласно считается, что если человек танцует, то он разрешает на себя смотреть, так что смотреть все равно будут. Поэт должен позволить себе быть видимым и должен смотреть сам, чтобы включить то, что он видит, в свой танец. Есть разница между движениями человека, который знает, что на него смотрят, и приглашает смотреть на себя, и человеком в своем пузыре: второй нейтрален, безвкусен.

Еще про наблюдение: Стив говорит, что большинство творцов могут увидеть свое творение с той же перспективы, что и зритель, кроме танцора, - танцор движется вслепую и может полагаться только на чужую реакцию. (Можно, конечно, танцевать с зеркалом, но это, скорее, должно быть средством лечения в том случае, если реакция зрителей и партнеров не совпадает с тем, что мы планировали.) В итоге мы сами должны быть для себя заинтересованным зрителем, сами должны упиваться своим движением, сами должны ждать, что будет потом.

Про гиганта и сыр: Стив показывал, что у танца должна быть композиция, что после протанцованной фразы надо останавливаться, оценивать протанцованное и развивать движение - показывал, что может быть множество выходов из одного.

Про "kick the dog, Steve!": Стив рассказывал, что больше всего удовольствия от танца получают те, кто танцует, понимая смысл каждого своего движения, - и что у него была преподавательница в классе танцев, которая как раз все объясняла: теперь вы раскрываетесь, как цветы, - раскрывайся, как цветок, Стив! - теперь вы пинаете собачек, - пинай собачку, Стив!

Стив говорит, что самая простая фраза может быть разложена на три составляющих: пассивное равновесие, активное равновесие, пассивное равновесие. Пассивное равновесие - это как раз и есть пауза, но если в музыке пауза означает отсутствие (звуков), в танце пауза, наоборот, означает присутствие. Танцор никуда не девается, более того, в нем продолжает происходить масса движений, и самое интересное - в момент паузы он загружает только что протанцованное в свою телесную память и воображение и для следующего движения обращается не к последнему, а ко всему. Пауза из трех частей - эхо закончившегося движения, присутствие (момент растерянности и наслаждения), новое движение (которое, если верить Стиву, начинается с oh yeah!).
Фразы могут быть сложнее, с продвижением (Стив называет его "неравновесие"): пассивное равновесие, активное равновесие, неравновесие, активное равновесие, пассивное равновесие. Или любое чередование активного равновесия и неравновесия; - и в конце и начале фразы пауза. Может быть, крошечная, крошечной тоже хватит. (Было потрясающе, когда мы разбились на пары и "говорили" друг другу по фразе, и моя партнерша несколько раз прыгнула, и Стив немедленно подошел и сказал, что это было несколько фраз, а не одна, потому что она делала между прыжками крошечные паузы, - и показал, как можно было "сказать" это на одном дыхании.)
В начале занятия думала, что надо танцевать в каком-то смысле спектакль - понятные, имеющие очевидный смысл движения в цепочке движений; у меня была целая внутренняя история про создание острова, рассыпание звезд и кормление рыб; но в конце занятия знала, чувствовала, что это не имеет значения, - я была в себе, с музыкой, и любое движение, которое я делала, было просто про смысл; партнерша дополняла мой смысл, но у нее все равно был свой, а у меня свой. Это очень крутое чувство.
Стив говорит, что самая большая радость - создавать смысл, все на самом деле к этому стремятся, и те, кто танцует, и те, кто смотрит. И это правда было очень хорошо, может быть, даже приятнее, чем сочинять и записывать истории. Мы все были как рыбы в источнике.